СОДИС
123
— Нет, — сказала я. — Но мне нравится.
— Ты должна там жить немного. Там дом моих пред-
ков. Там пройдет все. Там всегда все проходит.
— Там шикарно! — подхватила Машка. — Дом XVIII
века. Трехэтажный. Ты отдохнешь там душой. Ты там бу-
дешь совершенно одна! Ты не будешь знать, на каком ты
свете!
—Там очень красивый вид на кладбище, —подтвердил
добрый Петя.
— Там хорошо вешаться, — поняла я. — Я согласна.
***
Дом и правда оказался большой. Старинный, тихий и
совершенно пустынный. Я выбрала себе спальню на тре-
тьем этаже окном на старинное кладбище с часовней.
Дальше сквозили ярко-черные поля, обрамленные кустар-
ником в зеленой дымке, за ними блестела полоска воды.
Петля Эльбы. Это было самое начало весны, и земля, и
небо — все было оголенным, нищим и пустым. Я запла-
кала. Мне не нравилось, что я приперлась в чужую де-
ревню, в чужой пустой дом, я не понимала, что мне делать
здесь? Но друзья утешили меня — ты сможешь вернуться
в любой момент. Автобус до Глюкштадта ходит каждый
день, а там поезд до Гамбурга. Конечно, я решила завтра
же уехать обратно. Вообще уехать. Домой. В Россию.
Ничто меня здесь не держало. В пустом и холодном мире.
Два пустых года я потратила на дикий роман с чужим
мужем. И осталась ни с чем.
И пока садилось солнце, я плакала и плакала. Ибо
закат для разбитого сердца невыносим. А когда солнце
село и серые тени легли в углах комнаты, а старинные
надгробия протестантского кладбища стали словно бы
смотреть на меня все сразу, я просто даже заскулила от
боли. Тупой боли проигравшего человека. Потом я ре-
шила включить свет. Потому что стало совсем темно. Но
свет не включился. Что-то там не работало в этом доме.
Я знала, что бояться не нужно. Здесь тихо и прилично. И
двери здесь не запирают. Я это знала. Но было так тихо.
И темно. Как будто все кончилось. Кончился мир. Огром-
ный, богатый и веселый мир исчез. Или меня вдруг за-
хлестнуло таинственной петлей и вынесло сюда… в иде-
альное одиночество. И все было неподвижно в этом пу-
стынном мире. Очертания предметов и воздух. Кроме
сердца. Я его слышала, свое сердце в застывшем мире.
Какая-то пойманность. Начало паники. Но вот я ощу-
тила движение. Мягкое, вкрадчивое движение. Я оберну-
лась к окну, там в мутном мраке метались струи снега.
Но это движение только усилило панику. И тут я услы-
шала звук. Не влажные шлепанья снежных комьев о
стекло. Звук шел из глубины дома. Кто-то там был! Я
стала искать телефон и опрокинула стул. Мне казалось,
что грохот взорвал дом. Звук внизу затих. Тогда я осто-
рожно вышла на лестницу и стала спускаться вниз. Нет,
я не собиралась тревожно вопрошать, как в фильмах
ужасов: «Есть здесь кто-нибудь?» Я собиралась выско-
чить на улицу и бежать до первых встречных, чтоб при-
вести их сюда. Я спустилась уже до второго этажа, сту-
пеньки скрипели и пели, мне было ясно, что я себя вы-
дала… Я побежала бы, но в незнакомом доме, в полной
темноте, боялась скатиться с крутой лестницы и сломать
себе шею.
Наконец я добралась до первого этажа и уже метну-
лась к входной двери, но тут вспыхнул свет. Такой резкий,
что от неожиданности я зажмурилась. А когда открыла
глаза, увидела его. Он был одет в шкуру какого-то живот-
ного. Космы его торчали во все стороны. А в руках у него
были какие-то средневековые пыточные клещи. Которыми
он щелкал, глядя на меня выпученными глазами.
Это был он, великий Пунке.
***
—Я подумал, что тыфея! —говорил герр Пунке, чинно
поднося чашку к губам.
На вид ему было лет двести-триста. Как я могла за-
быть, Петер ведь говорил, что деревенский дед присма-
тривает за домом. Ну да, это он и был! Герр Пунке.
— Подари мне, пожалуйста, такой…
— Имбирь, — подсказала я.
—Имбирь, —повторил Пунке и отхлебнул чаю. —Это
очень-очень вкусно!
— Конечно, с радостью, — сказала я. — Я привезла с
собой.
Я протянула пакетик, дед торопливо спрятал его в кар-
ман своего мехового жилета. Так торопливо, словно я
могла передумать и отнять…
—А ты откуда приехала? — спросил Пунке, стесняясь
уж совсем разглядывать меня.
— Из Москвы.
— А где это? — спросил Пунке.
У Пунке было некрасивое широкое крестьянское лицо
с бледными стариковскими глазами. Он старался не пя-
литься на меня, но ему было ужасно интересно, ужасно
интересно!
— Чем ты увлекаешься? — спросил Пунке.
И я не знала, что ответить…
— Я увлекаюсь машинами, — сообщил мне Пунке.
— Я ничего в них не понимаю, — призналась я.
— Я тебя научу, — успокоил меня дед. — У меня уже
триста календариков с машинами.
— Я завтра уеду, — сказала я.
— Завтра принесу календарики. А что ты любишь
есть?
— Спокойной ночи, герр Пунке, — сказала я. — Спа-
сибо за свет.
Я смотрела, как в метели дед, мотаясь от старости и
ветра, брел к своей машине, как шикарно шлепнулся на
